Он не вернулся из боя

Первые рабочие жили тогда в палатках. А когда мама вместе с женами других рабочих собрались ехать из Грозного в Изберг, то билет на поезд дали им до ст. Инчхе, т.к. в кассе сказали – такой станции Изберг нет, и поезд там не останавливается. Потом со станции Инчхе позвонили в Изберг и машиной они добрались до своих мужей. Жили, трудились, радовались.

Отец работал на тракторе, обслуживал буровые. Получил нагрудной значок «Отличник социалистического соревнования Наркомнефти СССР».

Но грянула война и все взрослые, да что взрослые, все мы дети уже жили только сводками с фронта и знали слова: «С тяжелыми боями оставили город…».

Каждый день, приходя с работы, отец спрашивал – есть ли повестка? Но нефтяников пока не призывали, они были нужны здесь. И вот в апреле 1942 года отца проводили в армию.

Мама сразу же пошла работать на буровую. Спустя почти месяц от отца пришло письмо с обратным адресом – г. Шаумяне Азербайджанской ССР, 21 отдельный учебный танковый полк. Так он стал курсантом. Однажды летом приехал сосед (у него болела жена), он вместе учился с отцом, фамилия его была Новиков, сказал, что в сентябре они заканчивают обучение.

А в это время немецкие войска подходили все ближе и, Северный Кавказ уже был занят. Наступил сентябрь, и мама как нефтяник должна была с семьей эвакуироваться. Мы загрузились в товарные вагоны, оборудованные двухэтажными нарами с железной печкой посередине, и поехали в сторону Баку. Там, где мы выгрузились, было очень много народу. Весь Баку был забит беженцами. С узлами, чемоданами и прочим скарбом они сидели, ходили, жгли костры, на которых готовили пищу, и мне казалось, что все здесь пропиталось дымом.

Мама стала бегать и узнавать, как ей добраться до г. Шаумяны, но хорошо, что она не уехала, так как вскоре мы стали грузиться на пароход. Пароходом плыли до Красноводска, а затем поездом до теплого Ташкента и потом на север. Ехали три месяца до уральского города Краснокамска. Там мама тоже работала на буровой. Шурша обледенелой брезентовой робой, с порога спрашивала меня: «Есть письма?», но писем не было.

А отец мой в это время со своей частью проследовал из Баку в г. Орджоникидзе. Проезжая Изберг, он на станции бросил письмо, нам рассказали об этом, когда мы вернулись из эвакуации, но письмо затерялось, и мы его не получили. Теперь мы не знали где он, а он не знал где мы. В Орджоникидзе он повидался со своими сестрами и маминым отцом, которому успел сказать, что их танковая часть направляется в сторону Нальчика, который в это время, как и другие близлежащие города, был оккупирован немецкими войсками.

В декабре 1943 г. мы вернулись из эвакуации, от отца не было никаких известий. Так прошла вся война, и когда мама делала запрос, ответ был один, что в списках живых его нет, нет и в списках раненных и мертвых.

По возвращению с фронта к нам пришел сосед Новиков и рассказал маме, что Николай погиб под Баксаном, где было большое танковое сражение.

К 30-летию Победы над фашисткой Германией в газете «Советская Россия» была статья о танковом сражении в районе Нальчика. Подписана была статья – «Полковник… (фамилию не помню) г. Орджоникидзе». Я написала в редакцию с просьбой прислать адрес автора, но мне не ответили.

Наверно, от танкистов мало что остается, чтобы опознать, так мой отец, не вернувшись из боя, стал числиться в списках без вести пропавших. Благодаря составителям Книги Памяти, он занесен в этот скорбный список. Занесена его фамилия в списки погибших и в парке по проспекту Мира.

Бессильна смерть,

Кровавый росчерк пули

Не зачеркнул героев имена,

У их могил в почетном карауле

Стоит сегодня вся моя страна.

Слава им – Героям, в битве павшим;

Слава тем, Кто и сейчас в строю!